ДНЕВНОЙ ТАРАН СО СКОРБНЫМИ ПОСЛЕДСТВИЯМИ

Я шел на таран. Возможно, уверенности в правоте у меня было меньше, чем у Талалихина, но шел я сознательно и неумолимо.

Одна из самых длинных велодорожек (если не самая длинная) в Москве выгнулась дугой по набережной Москвы-реки от Крымского моста до Воробьевского шоссе. Это почти семь километров непрерывной разметки. Чем не рай для велосипедистов? Ответ на вопрос простой: ничем. И для того, чтобы это понять, не обязательно выезжать на эту линию, ведущую из ниоткуда в никуда (или имеется массовый интерес именно на Воробьевском шоссе?), но можно и проехаться. На трассу мы выкатили в районе метромоста и двинулись по направлению к Парку Горького по той самой причине, что на Воробьевском делать-то уж точно нечего. И чем ближе мы приближались к последней паре километров, тем веселее становилась дорога. Велодорожки – это ведь для роллеров и скейтеров тоже, правда? А еще есть самокаты, коляски и «шведские» ходоки (это чудаки, которые фигачат пешком с лыжными палками, словно бы не заметив, как у них сперли сами лыжи). Они все понимают, что рядом с пешеходами им делать нечего. Да и некоторые, особенно совестливые, пешеходы понимают, что мешают проходу граждан и стремятся сместиться на свободную от других пешеходов велополосу. Ах, да, есть же еще дети… Но это уже экстремизм и нагнетание. Вот в такой веселой компании совершается московский велотур.

Романтическая парочка крутила педали бок о бок, занимая обе полосы, отведенных для велосипедов. Справа шла отдыхающая компания с детьми. Перед ними семенили еще двадцать три аналогичных компании. Парочка катила навстречу. Я шел на таран по своей (правой) полосе и думал, что если останусь живым, то обязательно сверну при первой же возможности куда-нибудь вбок и подальше от этого велорая. Даже почти успел поклясться, что больше никогда, никогда не вернусь в это проклятое место.

Первая возможность случилась в Нескучном саду. Андреевский пруд стал свидетелем моей клятвы и местом, которое повело вбок и подальше.





Знаете, что я вам скажу, потенциальные велосипедисты? По тротуарам кататься куда как вольготнее, безопаснее и спокойнее. Это, конечно, если вы не пытаетесь опередить вон ту маршрутку, в которой вроде бы мелькнуло лицо Толика, задолжавшего вам 520 рублей. Пешеходы, ведь, ничего про Толика не знают, поэтому заранее не шарахаются в стороны, дабы расчистить вам оптимальную траекторию. Мы с любимой никому в последнее время денег не одалживали, поэтому катили размеренно и комфортно. Любимая изредка вздрагивала от рева проносящегося слишком близко к тротуару байкера, обходящего помеху справа. Я вздрагивал чуть чаще. От воспоминаний о велополосе. Хотелось покоя. Вечного.

На Донском кладбище я не бывал ни разу в жизни. Следует уточнить, что речь идет о Новом Донском кладбище, которое расположено за оградой монастыря. И пусть новому кладбищу всего лишь чуть больше сотни лет, но забито оно уже под завязку. Людей здесь очень много. Куда больше, чем на Воробьевской набережной. Но у подавляющего большинства есть существенное преимущество: они не шумят и не мешают проходу. Наверное, это звучит несколько кощунственно, но ведь после смерти человек все равно остается человеком, пусть и с сильными функциональными ограничениями. И в нашей памяти они тоже остаются людьми, а не превращаются в святые лики на картонках.

Кладбище встречает, кстати, именно ликом. Ба, да это же старый знакомый, зёма, Серафим! Всё бы хорошо, но верхний куполок надо бы поправить, а то он слишком по-щегольски сдвинут набок.



После шума Ленинского проспекта на Донском кладбище почти мертвая тишина. Это хорошо. Еще лучше, что здесь есть замечательные фонарики.



Если честно, то про фонарики забывается очень быстро. Кладбище – это книга памяти. Донское – интересная и очень трогательная книга. Здесь лежат люди, достигшие в своих профессиях заметных высот от академиков до балерин. А еще здесь есть отдельная аллея, посвященная погибшим летчикам и целым летным экипажам. Уж они-то достигали высот многократно.

За очередным поворотом я совершенно неожиданно натолкнулся … Я не знал, где похоронен Геннадий Логофет. Но это был один из первых футболистов, чью фамилию я выучил наизусть после Пеле. Логофет был защитником того «Спартака», самого первого в моей жизни «Спартака», за который я начал болеть 31 июля 1974 года, когда в Лужниках «Торпедо» обыграло «Спартак» со счетом 3:1. Мир вашему дому, Геннадий Олегович.



Следующее открытие – братские могилы жертвам политических репрессий. Оказывается, именно на Донское грузовиками свозили трупы убитых и замученных из Лубянки и Лефортово. Тысячи сваленных кучей на дно ямы. Где-то здесь, под ногами прах Блюхера и Тухачевского, Якира и Мейерхольда, Бабеля и Шкуро. Всем выставили одну меру. Сейчас на кладбище маленький мемориал и три братские могилы, разделенные по годам репрессий.



Один камень, тысячи судеб.



А еще на Донском кладбище похоронено много евреев. В том числе и среди жертв политических репрессий.

Идея создать Еврейский Антифашистский Комитет (ЕАК) возникла в 1941 году, вскоре после нападения Германии на Советский Союз. Цель была прозрачна и понятна: евреям развитых демократических стран следовало объединиться в антифашистские комитеты для помощи Советскому Союзу в борьбе против нацистской Германии. Кто именно придумал это, – НКВД или советские евреи самостоятельно – не так уж и важно. Михоэлс, Эренбург и другие известные деятели обратились с призывом к мировому еврейскому сообществу. Клич был услышан. Одними из первых создали такой комитет в США. Руководил им Альберт Эйнштейн. Удивительно, но в СССР от этой идеи почти сразу же отказались, опасаясь роста влияния еврейских организаций. Но тут уж либо крестик снять, либо штаны надеть: когда в 1942 году стало совсем тяжко, и была нужна любая материальная поддержка, НКВД дал отмашку на создание ЕАК в СССР. Организован комитет был при Совинформбюро, председателем назначен Шломо Михоэлс, а ответственным за деятельность комитета (современная молодежь вряд ли поймет, как в СССР получалось так, что ответственным за деятельность был вовсе не директор) назначен руководитель Совинформбюро А. Лозовский (Соломон Абрамович Дридзо сначала поменял фамилию и стал С.А. Лозовским, а потом взял псевдоним Алексей Лозовский и стал А. Лозовским). Деятельность ЕАК закрутилась, и уже на втором митинге (он транслировался по радио в прямом эфире!) комитетчики обратились с призывом к евреям всего мира собрать пожертвования на приобретение 1000 танков и 500 самолетов для Красной Армии (и они были собраны!). Популярность новой организации раскручивалась с помощью государственной машины пропаганды. Дело дошло до того, что Ш. Михоэлс и И. Фефер в 1943 году были направлены в мировое пропагандистское турне: США, Канада, Мексика, Соединенное Королевство. Поездка имела фурор в еврейских кругах.

После окончания войны актуальность ЕАК начала стремительно падать, а антисемитские настроения наоборот – нарастать. Поддерживаемый государством антисиметизм местами доходил до радикальных форм. Так, в октябре 1945 года в Киеве (в Киеве, мать его, Бабий Яр еще хранил эхо автоматных очередей) произошел еврейский погром, в ходе которого было убито пять человек и сотни ранены или покалечены. В этой обстановке «сложилось мнение», что ЕАК надо бы распустить. Но Сталин не торопился, скрытно поддерживая палестинских евреев в борьбе против Соединенного Королевства. Он надеялся, что будущее еврейское государство (к образованию которого дело шло неумолимо) станет важным партнером Советского Союза в противостоянии Западу. Однако пощипать перья, дабы знали порхатые свое место, стоило. Чтобы не увязывать пристальное внимание к комитету с национальной темой, взялись проверять Совинформбюро и обнаружили, что руководство привлекало «недостаточно квалифицированных и малоизвестных авторов». Это же откровенный непорядок и покушение на право граждан иметь доступ к полной и беспристрастной информации! Лозовский в 1946 году был лишен должности замминистра иностранных дел, а в июне 1947 года отстранен и от руководства Совинформбюро.

Окружение Сталина чутко следило за его желаниями и в силу своих невеликих возможностей пыталось предугадать их (вам, кстати, вся эта канитель не напоминает сегодняшние дни и правление очередного Отца нации?). Коллега Путина, главный «гэбешник» страны Абакумов написал сценарий американского (ну а какого же еще?!) сионистского заговора, в котором главные роли отводились родственникам Надежды Алилуевой, которых Сталин на дух не переносил. Тонко. Но недостаточно мудро. Генералиссимус, питающий надежды на еврейское государство, не допустил громкого процесса. Однако, подозреваемые «чистосердечно» признались, что важную роль в заговоре против вождя играл Михоэлс. Они в порыве откровенности, выплевывая выбитые зубы, рассказали, что «он проявлял повышенный интерес к личной жизни главы советского правительства. Такими сведениями интересовались американцы». Громкого процесса не было, но параноидальная сущность вождя не могла оставить подобный ужас без ассиметричных действий. Отдельные из участников «заговора» получили сроки (до 25 лет), а вот Михоэлса убили. Не из пистолета на мосту - грузовиком. Подробности этого убийства красочно описывает герой Джигарханяна в фильме «Шизофрения».

Очередь ЕАК пришла довольно скоро – в 1948 году, когда стало понятно, что из Израиля такой же вассал СССР, как из Украины – вассал РФ. 17 сентября был арестован член президиума комитета Д.Гофштейн, а 20 ноября Политбюро утвердило решение Совмина о немедленном роспуске ЕАК. В январе 1949 года был арестован Лозовский. Примерно в это же время были арестованы остальные члены комитета. С 1948 г. по 1952 г. были арестованы более 100 ученых, писателей, журналистов, артистов, государственных деятелей, партийных и хозяйственных работников, которых обвиняли в «преступных связях с Еврейским антифашистским комитетом». И начались допросы. Долгие, долгие ночи, неотличимые от дней.

Однако, процесс опять не состоялся. И этому способствовало не только стойкое поведение арестованных, отрицавших вину и отказывающихся признавать приписываемое им, но и то (даже, наверное, в первую очередь), что в руководстве страны не все желали этого процесса. Основными противниками были Молотов, Берия и Ворошилов – это достаточно влиятельные по тем временам люди, чес-слово. Опять ограничились сроками для отдельных участников, а двоих расстреляли. Впрочем, руководство ЕАК на свободу не выпустили.

12 июля 1951 года Абакумова арестовали (шпион, ясная поляна), а дело ЕАК передали новому начальнику следственной части по особым делам – Рюмину. 19 января 1952 года следствие возобновилось. Всего к делу ЕАК было приобщено еще более 70 дел, по которым люди получали сроки и расстрелы. Весной 1952-го дело было закончено. Членов ЕАК обвиняли в связях с «еврейскими националистическими организациями Америки» и в том, что они по заданию Обамы (читай – США) подняли вопрос… «о заселении Крыма евреями». И дался им всем этот Крым?! (даже в этом Путин оказался не оригинален)

18 июля членам комитета был вынесен приговор: расстрел. 12 августа приговор привели в исполнение. А тела расстрелянных сбросили в яму на Новом Донском кладбище. 22 ноября 1955 г. Военная коллегия Верховного суда отменила приговор по делу Еврейского антифашистского комитета «за отсутствием состава контрреволюционного преступления».



Но политические репрессии, разумеется, коснулись не только евреев. Австрийцы и немцы, китайцы и японцы…



И даже премьер-министр Венгрии.

Граф Бетлен родился в 1874 году в Трансильвании, в соответствующей семье. Довольно быстро утехи молодости графу приелись, и он двинул в политику, находя это дело занятным и полезным для изворотливости ума. В 27 лет он уже был избран в парламент, и дальнейшая судьба рисовалась исключительно в розовых тонах с золотым отливом. Но мы то знаем, что «все всегда происходит не так, как ты того ожидаешь». Просто Иштван не читал Майкла Крайтона. Когда в 1919 году безумные мадьяры по примеру не менее разумных большевиков провозгласили Венгерскую Советскую Республику, Иштван Бетлен стал одним из лидеров антисоветского правительства в Сегеде, а после ликвидации фейкового образования вернулся в родной парламент на насиженное кресло. 14 апреля 1921 года стало для Бетлена звездным часом: Миклош Хорти назначил его премьером. Странно, что Бентли не додумался передвинуть время, но в остальном он справлялся с обязанностями очень неплохо: экономическое состояние ухудшилось, безработица выросла, избирательные права были урезаны. В современной России ему бы цены не было, а в Венгрии почему-то его усилий не оценили по достоинству. 24 августа 1931 года, когда Иштван засиделся с министрами за партией преферанса, в комнату вошёл Железняк и произнес исторические слова: «Вставайте, граф, рассвет уже полощется!» Так Бетлен был выставлен из большой официальной политики, но продолжал оставаться неформальным лидером. В 1936 году он резко выступал против союза с Гитлером, в 40-м – против Берлинского пакта, а в конце войны даже пытался вступить в сепаратные переговоры с Англией и США. Увы, но что-то не получилось. Наверное, печенье не подвезли из Госдепа. Удивительно, но при таких-то взглядах он сумел протянуть во вполне добром здравии до 45-го. В апреле 1945 года пришли освободители и освободили графа от неблагодарной страны, увезя в союз нерушимый республик свободных. Правда, наслаждаться свободным миром Иштвану довелось недолго: 5 октября 1946 года он доложил вежливым людям с Лубянки, что имеет честь, и отдал конвоирам концы, которые те спрятали в одну из ям Донского.



Есть на кладбище и братская могила, в которой захоронили пепел от 15 тысяч кремированных бойцов Советской армии. Как полагается, на братской могиле установлена стела



и Вечный огонь. Если кто-то вдруг скажет, что огонь вовсе не вечный, посмейтесь ему в лицо. Просто газа нет. Но вы там держитесь, всего доброго, хорошего настроения и здоровья. А вообще пора крутить педали дальше. Покой нам только снится.